Владимир Покровский
Некоторое время назад группа исследователей из Института молекулярной генетики РАН занялась изучением человеческих останков, датированных концом третьего – началом второго тысячелетия до нашей эры, обнаруженных на стоянке Березовая Лука в предгорьях Алтая, на берегу одного из притоков Оби. Останки принадлежали младенцам в возрасте 3–6 месяцев и нескольким взрослым. Когда ученые исследовали то, что осталось от их геномов, выяснилось, что все взрослые генетически относились к европейцам, а младенцы – к монголоидным группам.
Больше того, все младенцы, как показал генетический анализ, были скорее всего девочками, причем их останки «носили следы военных травм». Их попросту убили.
Еще совсем недавно раздобыть такие подробности, как пол и национальность, точнее, принадлежность к тому или иному этносу, в отношении столь древних костей представлялось практически невозможным. Сегодня, благодаря достижениям в развитии генетических методов идентификации, мы можем делать какие-то выводы не только о тех, кто жил в Бронзовом или Каменном веке, но и заглядывать куда дальше – к неандертальцам и даже до некоторой степени к мамонтам и динозаврам. Дело это оказалось настолько перспективным в смысле получения уникальной научной информации, что лет пятнадцать назад появилась в мире такая наука – палеогеномика.
Основали эту науку японцы, потом подхватили американцы. Однако впервые о ней громко заговорили, когда профессор Сванте Паабо из Лейпцига сумел восстановить из кости неандертальца кусочек ДНК длиной всего в 382 буквы (точнее, нуклеотидные пары, составляющие четырехбуквенный алфавит, которым в геноме записана вся информация об организме) и доказал, что нашим предком это человекообразное ни в коем случае не является. Сегодня профессор Паабо повсеместно считается отцом-основателем палеогеномики.
Новой наукой активно занимаются и у нас. Во-первых, потому что это действительно интересно, и, во-вторых, потому что подобные исследования стоят сравнительно недорого.
Отчасти можно назвать палеогеномикой, например, то, чем занимается небезызвестный нашим читателям профессор Павел Иванов, проводивший генетическую идентификацию останков семьи Николая II, – он сравнивал фрагменты ДНК, извлеченные из костей семидесятилетней давности, с геномами ныне живущих потомков царской семьи.
Недавно на конференции, посвященной столетию со дня рождения известного советского молекулярного биолога, академика Александра Баева, палеогеномике было уделено очень много внимания.
«Сегодня палеогеномика бурно развивается, – подчеркнул в беседе с корреспондентом «НГ» один из участников этой конференции, заведующий группой в Институте молекулярной биологии РАН, кандидат биологических наук Евгений Куликов. – Она набирает обороты во всем мире, потому что это совершенно новый путь, новая парадигма для других наук о человеке, и не только о человеке. Она очень многим могла бы понадобиться. По древним останкам мы можем узнать о давно умершем человеке такие подробности, которые не могут предоставить нам никакие другие методы. Например, мы можем определить пол человека, его расовую и этническую принадлежность, можем сказать, какими наследственными заболеваниями он страдал. Древние останки – это огромная непрочитанная генетическая библиотека, полная тайн».
«Возможно, на фоне неандертальцев, переставших быть нашими родственниками, находка в Березовой Луке не кажется такой сенсационной?» – поинтересовался я у Евгения Куликова.
«Собственно, примерно понятно, что там произошло, – говорит Куликов. – Это было во время очередного нашествия европейцев в Азию, того, что у Льва Гумилева называется «пассионарными волнами». Чтобы освободить себе жизненное пространство, они вырезали аборигенов, убивали детей, чтобы те в дальнейшем не произвели потомства. Любопытно, что подобная работа на костях младенцев была проделана в Израиле в 1993 году. Тогда при раскопках римских терм третьего века нашей эры было найдено около ста детских скелетов отличной сохранности. На этот раз все убитые были мальчиками».
По словам Куликова, сегодня в России одна из основных задач палеогеномики – генное картирование всех этнических групп страны. Его лаборатория тоже участвует в этой программе.
По человеческим волосам из антропологических коллекций ученые сумели определить этническую принадлежность восточных эвенков. Как и следовало ожидать, оказалось, что ближе всего они находятся к монголам, корейцам и алтайцам. Эти народы относятся к алтайской языковой общности, некогда объединявшей предков этих народов.
Кто же тогда русские?
Анализ русского генома, по словам Куликова, показывает, что этот этнос носит типично европейские черты. Вряд ли, конечно, этот факт поставит точку в многовековом споре западников и тех, кто смотрит на Азию, да и спор, собственно, вполне дурацкий, но, во всяком случае, спорщикам придется теперь учитывать этот генетически подтвержденный факт.
Куда более любопытен другой спор – вокруг сроков сохранности ДНК. По мнению Евгения Куликова, ДНК при определенных условиях может сохраняться до 130 тысяч лет. «Эта цифра, – говорит он, – выведена чисто математически из скорости распада ДНК. Она очень индивидуальна и может очень сильно варьироваться в зависимости от условий хранения. Это тот самый период, в течение которого ученые могут делать какие-то выводы о генетическом портрете ископаемого».
Профессор Павел Иванов, напротив, считает, что подобные оценки сильно завышены. Например, для его целей, целей идентификации того или иного человека, речь может идти всего о нескольких столетиях. Правда, здесь и задачи посложнее, чем определение пола или национальности, – ведь геномы различных людей отличаются друг от друга всего лишь одной буквой на тысячу. Однако есть и на Иванова свои критики. Ровно месяц назад «НГ-наука» писала о новом «наезде» на его работу по идентификации царской семьи – если читатель помнит, его оппоненты утверждали, что даже семидесяти лет слишком много для того, чтобы ДНК не распалась (см. «НГ-наука» от 11 февраля 2004 г.).